О борьбе с фальсификациями

Для адвоката в уголовном деле важно быть внимательным к действиям своего процессуального противника — следователя. Не секрет, что иногда следствие, нарушая все мыслимые правила уголовного процесса, не собирает, а создает доказательства обвинения. Мол, не боги горшки обжигают, тем более, что и так всем понятно, что именно этот обвиняемый виновен в преступлении. Такая логика должна вызывать особую настороженность защиты, и, выявив подобный подход к уголовному делу со стороны следователя, адвокат обязан сверить каждый его шаг с нормами УПК. Другого оружия для борьбы с подтасовками и фальсификациями даже у самых сильных адвокатов в арсенале просто нет. Уверяю вас: профессиональная бдительность и скрупулезность в уголовном деле обязательно принесут свои плоды. Собственно говоря, для этого подзащитному и нужен адвокат по уголовным делам.

Обратимся к классике фальсификаций — уголовному делу о похищении первого вице-президента «Лукойла» Кукуры С.П. Приведу пример, когда следователь объявил о проведении проверки показаний на месте с участием потерпевшего. Обычное дело. Но после того, как с протоколом следственного действия ознакомился адвокат по уголовным делам, выяснилось, что никакие уголовно-процессуальные правила при проверке показаний на месте не соблюдались, а вместо этого решалась простенькая задачка — во что бы то ни стало слепить «нужное» доказательство. Защитник просто обязан был хватать следователя за руку. И вот как это выглядело (далее следует образец ходатайства по уголовному делу) на практике:

ХОДАТАЙСТВО

об исключении из перечня доказательств по уголовному делу №10439-10439/1 протокола проверки показаний на месте

16 июля 2004 года следователь Кузнеченко С.Ю. произвел следственное действие – проверку показаний потерпевшего Кукуры С.П. на месте (в деревне Шабель).

Данное следственное действие выполнено с грубыми нарушениями уголовно-процессуального закона и не может быть признано допустимым доказательством по уголовному делу.

Проверка показаний на месте как следственное действие регулируется статьей 194 УПК РФ, часть первая которой требует, что данное следственное действие может выполняться только в целях установления новых обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела. Например, если бы потерпевший Кукура на допросе показал, что в период своего вынужденного пребывания в деревне Шабель в сентябре 2002 г. он оставил там какие-то следы (предметы, метки и т. п.), следователь должен был проверить эти показания с целью выяснить, в действительности ли такие следы имеются в месте, указанном потерпевшим. Обнаруженные в ходе следственного действия следы явились бы искомыми новыми обстоятельствами, и служили бы доказательством пребывания потерпевшего в указанном месте.

Однако следователь, организуя 16 июля 2004 года проверку показаний на месте, вопреки требованию части первой ст. 194 УПК РФ цели установления новых обстоятельств заведомо не преследовал. Это видно из содержания тех вопросов, которые он задавал потерпевшему, и которые занесены в протокол. Практически каждый вопрос следователя, обращенный к потерпевшему Кукуре в ходе проверки, начинался со слов: «Знакома ли Вам местность (обстановка, строение, ограда, поле и т.д.)?», а сущность ответов потерпевшего после соответствующего обозрения заключалась в том, что «он думает, что место знакомо» он «вспоминает местность (обстановку, строение, ограду, поле и т.д.)».

В постановлении о возбуждении ходатайства о продлении срока предварительного следствия от 9 августа 2004 года следователь Кузнеченко С.Ю. прямо указал на цель проводившегося следственного действия: «В ходе проверки показаний потерпевший Кукура С.П. опознал местность…» (т.6, л.д. 172). Таким образом, действительная цель данного следственного действия состояла в том, чтобы проверить, сможет потерпевший Кукура опознать местность и иные предметы в деревне Шабель. Эта цель вполне законна, но процедура ее достижения подчиняется совсем иным процессуальным правилам, а именно – правилам статьи 193 УПК РФ.

Часть четвертая статьи 194 УПК РФ устанавливает: «Проверка показаний начинается с предложения лицу указать место, где его показания будут проверяться». В протоколе от 16 июля 2004 г. отмечено, что Кукура С.П. якобы указал, что для проверки его показаний необходимо прибыть в деревню Шабель Смоленской области. В действительности, ни в одном из протоколов допросов потерпевшего Кукуры не зафиксировано указания на деревню Шабель, как на место его насильственного удержания. Напротив, на всех допросах он сообщал, что ему не известен населенный пункт, где его удерживали преступники. Таким образом, очевидно, что данная запись в протоколе имеет характер подтасовки, и в действительности скрывает за собой инициативу следователя относительно выбора места проверки показаний.

Более того, следователь не просто доставил потерпевшего в район населенного пункта Шабель, а привез его к месту, где ранее располагался дом Б-ва, и своими действиями навязал ему идею опознать окружающую местность. Сказанное выше в полной мере подтверждается запротоколированными действиями следователя, которые он противозаконно совершал в ходе проверки. Такая инициатива следователя является явным и существенным нарушением правовой нормы, установленной частью четвертой ст. 194 УПК РФ.

Части вторая и четвертая статьи 194 УПК РФ нормативно закрепляют одно и то же процессуальное правило, которое является ключевым для проверки показаний на месте, а именно: инициатива в действиях принадлежит не следователю, а лицу, показания которого проверяются, причем в действия этого лица никто не должен вмешиваться, даже следователь. В части второй ст. 194 УПК РФ прямо указано: «Какое-либо постороннее вмешательство в ход проверки и наводящие вопросы недопустимы». Часть четвертая той же статьи определяет, что лицу, показания которого проверяются, вопросы могут быть заданы только после его свободного рассказа и демонстрации действий. Между тем, в нарушение указанных правовых норм следователь, заметив неуверенность и неспособность потерпевшего Кукуры сориентироваться на местности, начал то и дело вмешиваться в ход проверки и задавать потерпевшему наводящие вопросы, несмотря на то, что это прямо запрещено законом.

Более того, в ходе следственного действия потерпевший Кукура сам обращался к следователю и задавал вопросы об особенностях местности, а тот на них развернуто отвечал, явно стараясь подтвердить предположения, выдвигаемые потерпевшим. Характерной иллюстрацией неправомерных действий следователя является описанная в протоколе процедура «указания» потерпевшим места, где якобы находилась т. н. «скамейка». Читаем протокол: «Далее следователь попросил потерпевшего Кукуру С.П. осмотреть местность возле сгоревшего дома и указать на место, где ранее располагалась скамейка». Отметим, что до вопроса следователя потерпевший Кукура достоверно не знал, была ли в районе этого места вообще какая-либо скамейка. Он не знал также о том, сохранилась ли вообще где-либо та скамейка, на которой он сидел в сентябре 2002 года, и о которой давал показания на допросах. Однако следователь одним вопросом навязал ему сразу три мысли: 1) Скамейка, на которой в сентябре 2002 г. сидел Кукура, не могла быть нигде, кроме как возле сгоревшего дома Б-ва; 2) Этой скамейки в настоящее время уже не существует; 3) Место, где скамейка находилась прежде, Кукура не имеет права не указать. Читаем протокол далее: «Кукура С.П. осмотрел местность и пояснил, что если на месте, где находится кирпичный фундамент, ранее располагался дом, в котором его удерживали, то скамейка возле этого дома должна была располагаться возле забора, под растущим кленом, в том месте, где в землю вкопан небольшой деревянный столбик (Кукура жестом указал на место, где ранее располагалась скамейка; при этом потерпевший Кукура С.П. пояснил, что сам клен он не видел)».

Отметим, что потерпевший Кукура С.П., несмотря на откровенно наводящие вопросы следователя, высказал в отношении прежнего возможного местонахождения «скамейки» (как и в отношении дома в целом) всего лишь крайне осторожное предположение, причем с серьезной оговоркой по поводу клена, тем не менее следователь сделал в протоколе категорическую и не соответствующую действиям потерпевшего запись: «…указал на место, где ранее располагалась скамейка».

Часть вторая статьи 194 УПК РФ определяет: «Проверка показаний на месте заключается в том, что ранее допрошенное лицо воспроизводит на месте обстановку и обстоятельства исследуемого события, указывает на предметы, документы, следы, имеющие значение для уголовного дела, демонстрирует определенные действия». Между тем, в ходе проверки показаний, судя по протоколу, потерпевший Кукура занимался прежде всего умозаключениями на предмет того, знакома ему окружающая местность или нет, и высказываниями на эту тему. Это является грубым нарушением требований ч. 2 статьи 194 УПК РФ.

У адвоката возникает закономерный вопрос: в чем же заключается доказательственное значение проверки показаний на месте, проведенной 16 июля 2004 года? Каков результат этого следственного действия? Может быть, достигнута диктуемая законом цель и установлены новые обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела?

– Нет. Таких обстоятельств не установлено. Следов пребывания потерпевшего Кукуры С.П в деревне Шабель в ходе следственного действия не обнаружено.

Может быть результат состоит в том, что потерпевшим опознаны участки местности, некоторые строения и иные предметы?

– Тоже нет. Исходя из требований уголовно-процессуального закона нельзя считать опознанной даже пресловутую «скамейку». Скамейка или «лавочка» (а то и не одна) является непременным атрибутом каждого деревенского двора. У всякой русской деревушки (да и белорусской тоже) имеется край — околица, где обязательно стоит чья-то баня, сарай или заброшенный дом; рядом всегда можно отыскать какой-нибудь полуразвалившийся забор или плетень; от околицы расходятся как минимум две проселочных стежки-дорожки, по-соседству – лес, поле, речка, а где-то рядом – т.н. большак. Это все – наитипичнейшие приметы русской деревенской глубинки.

Адвокаты обвиняемого констатируют: при проведении проверки не соблюдались правила, установленные статьей 193 УПК РФ для такого следственного действия как предъявление для опознания. Потерпевший Кукура не назвал ни одной приметы и ни одной особенности, по которым он опознал предъявленные ему для осмотра участки местности, строения и иные предметы. Сами эти участки местности, строения и иные предметы предъявлялись ему для опознания без учета требований части шестой статьи 193 УПК РФ, т.е вне группы однородных предметов.

В соответствии со статьей 83 УПК РФ протоколы следственных действий допускаются в качестве доказательств, если они соответствуют требованиям, установленным Уголовно-процессуальным кодексом. Данный протокол этим требованиям не соответствует.

На основании части 3 ст. 7, ст. 75, ст. 235 УПК РФ ПРОШУ:

Исключить из перечня доказательств протокол проверки показаний потерпевшего Кукуры С.П. от 16 июля 2004 года (т.11, л.д. 229-234) как недопустимое доказательство по настоящему уголовному делу.