С кем состязается адвокат в уголовном деле

Нам никто не мешает перевыполнять наши законы.

Виктор Черномырдин

Юридическая наука подает студентам российский уголовный процесс в самом лучшем и благородном свете – как процесс состязательный. Будто бы обвинение и защита, прокурор и адвокат по-рыцарски (т.е., по четким правилам) состязаются перед беспристрастным оком судьи в таланте и уме, лучшем знании закона, умении доказывать и убеждать, а затем справедливый судья непредвзято и торжественно объявляет в своем приговоре победителя.

Это красивая, почти новогодняя, сказка.

На самом деле действующие здесь правила чрезвычайно условны, и лучшие адвокаты по уголовным делам в Санкт-Петербурге в поте лица сражаются сначала с обвинительно-розыскным следствием, и затем уже в зале суда – с сугубо обвинительным правосудием. Не очень хороший адвокат не сражается ни с кем – он просто, как тень отца Гамлета, маячит при уголовном деле и путается под ногами других участников процесса.

Следователь что солдат: что ему прикажут – то и сделает. Плохо ли, хорошо ли сделает – в наше время это не так уж важно, все сойдет ему с рук. Но бывали времена, когда уголовно-процессуальный кодекс почитал следователя за самостоятельную фигуру и требовал от него всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела (ст. 20 УПК РСФСР), и даже поисков истины в этом самом деле. И чуть что не так – судья решительно отправлял уголовное дело на доследование. За истиной. Следователи боялись тогда суда больше, чем своего начальника. Они следили за своим делом в суде, переживали за его исход. И старались совершенствовать свои профессиональные знания и навыки. Сейчас же качественный уровень следствия по сравнению с последними десятилетиями советского периода резко снижен (а чего выпендриваться? Каждому следователю ясно уже давно, что современный суд оправдает почти любое его упущение и даже произвол).

Сейчас и в законе что-то не так. Нет в УПК РФ слов ни об истине, ни о полном и всестороннем исследовании обстоятельств уголовного дела. Нет и института доследования. Якобы связанные с доследованием юридические концепции устарели, и будучи таковыми, они противоречат священному принципу состязательности сторон. И следователь сейчас нисколько не боится суда. Он забудет о своем детище – уголовном деле, сразу же после того, как поставит свою подпись на обвинительном заключении. Он знает, что ничего плохого с этим делом не случится.

Следователь в массе своей это ремесленник невысокой (по молодости лет) квалификации, который трудится под постоянным гнетом плана. Из него выжимают этот план как только могут. Он стоит в самом начале конвейера – конвейера обвинительного правосудия, и именно от него зависит движение этого механизма и его скорость. Следователь гонит свой план и мимоходом отмахивается от настойчивых адвокатов, как от назойливых мух. Такое вот на следствии состязание.

Оговорюсь, что особняком стоят следователи ФСБ. Но это – отдельная тема.

Я не пытаюсь принизить роль адвоката на следствии – вовсе нет, она велика. Практически в каждом уголовном деле важен и нужен адвокат. Мне самому время от времени удается добиваться прекращения уголовных дел на этом этапе. Я хочу лишь подчеркнуть, что с произволом следователя приходится сталкиваться чуть ли не в каждом уголовном деле.

Несколько странной выглядит в уголовном процессе фигура еще одного участника уголовно-процессуальных «состязаний» – государственного обвинителя. За последние годы от многочисленных прокуроров я услышал в суде примерно лишь шесть-семь однотипных фраз, произнесенных в разной последовательности и с разной степенью убежденности: «Предъявленное обвинение является обоснованным, оно нашло свое полное подтверждение в судебном заседании. Вина подсудимого доказана в полном объеме такими-то доказательствами. Действия подсудимого квалифицированы правильно. Нарушений закона не имеется. Доводы защитника голословны. Прошу признать подсудимого виновным и назначить такое-то наказание».

Иногда задумываешься: зачем же государство тратит большие деньги на содержание института государственного обвинения, если его вполне может заменить без ущерба для дела специальное роботизированное устройство: судье в нужный момент достаточно нажать нужную кнопку, и нужную фразу от имени государственного обвинения сердитым голосом произнесет робот – ведь мнения прокурора и судьи, как правило (и, видимо, по чистой случайности), совпадают. Да и немудрено: адвокат — в коридор, а прокурор – к судье «чаю попить».

И, наконец, главная фигура в уголовном процессе – это судья. Не по закону, а в силу зависимости от административной системы управления правосудием он неявно поддерживает предъявленное подсудимому обвинение, и с гарантией на 99,5% (скажут – 100, сделает и это) обеспечивает его реализацию. Вот с его-то скрытым от посторонних глаз обвинительным уклоном и борется адвокат в уголовном суде. Борьба эта ведется не только за оправдание, но и за переквалификацию содеянного на более мягкую статью, за адекватную и приемлемую меру наказания. И если твоего подзащитного осудили по ч.4 ст. 159 УК РФ «Мошенничество» к условной мере, почитай это, адвокат по мошенничеству, за оправдательный приговор.

Ну, не может в наших условиях уголовный процесс быть состязательным! Состязательный процесс слишком дорог: бюджет государства не в состоянии содержать армию высококвалифицированных и некоррумпированных (а соблазны большие!) следователей, прокуроров, судей, и административная система вопреки закону – негласно, но решительно ставит судью на сторону обвинения с целью восполнить недостатки и провалы предварительного следствия на следующей, судебной, стадии процесса – за счет «внутреннего убеждения» и «совести» судьи (ст. 17 УПК РФ).

Если же судья вдруг вспомнит о Конституции и законе, о совести, и действительно окажется беспристрастен, давно утратившая квалификацию сторона обвинения не выдержит состязания с достойным адвокатом по уголовным делам во многих и многих случаях. И это повлечет за собой проблемы иного характера.

Система правосудия основательно разбалансирована. Видимость баланса, состязательности и справедливости поддерживается искусственно. В некоторых актах «правосудия» цинизма по отношению к праву столько, что заикаться о справедливости просто смешно и нелепо.

Но ведь тем, кто уже осужден безвинно, от этих рассуждений не легче.

По одежке протягивай ножки: может, все-таки лучше честно признать наш уголовный процесс обвинительным, и разработать адекватные сдерживающие механизмы, чем следовать красивым, но нежизненным в наших условиях правовым концепциям, вычитанным в толстых иностранных книжках?

Впрочем, был один период в российской истории, когда уголовный процесс в России был куда более состязательным, чем сейчас, – это дореволюционный пореформенный период (1864-1917 г. г.). Правда, юристы того времени скромно и честно именовали тот процесс все-таки процессом не состязательным, а обвинительным.